Красный - стоп. Зеленый - проход открыт. Использование человеком цвета зачастую просто и недвусмысленно, как светофор. Но все же чаще мы прибегаем к цвету для общения на многослойном уровне.

Красный - стоп. Зеленый - проход открыт. Просто, но не так просто, как кажется. Неоднозначность используемого цвета лежит в сложности определения его количества, и чаще всего при этом мы полагаемся на сое восприятие относительной разницы. Вот почему изучение терминологии цветов, используемых в иных культурах можно назвать в одинаковой мере увлекающим и выводящим из себя. Узнавая, что то что мы привыкли называть "зеленым" сигналом светофора в Японии носит название "синего", и что привычный нам "зеленый" лук в Японии называется "синий" лук, начинаешь невольно задаваться вопросом, а одинаково ли мы воспринимаем эти цвета, и если нет, то почему. В сущности, люди с консервативными взглядами просто сочтут японские названия ошибочными, тем более что большинство других зеленых вещей - травы, арбуза, иголок сосны - в Японии также попадают в разряд "зеленых". Но, поразмыслив, приходишь к выводу, что хотя, несмотря на культурные различия, цвета и воспринимаются человеком практически одинаково, они могут называться по разному в зависимости от того, насколько подчеркивают некие важные местные аспекты. Прохладный сине-голубой свет светофора дифференцируется от предупреждающего об опасности горячего красного, и освежающие, сочные синевато-зеленые овощи дифференцируются от сухих красновато-коричневых. Через такие и подобные им примеры, мы открываем окно в обширный и богатый язык цвета.

Свойственный Японии уникальный и чрезвычайно развитый язык цвета, давно уже является предметом восхищения со стороны специалистов и любителей в области искусства и дизайна Запада. "Развитость" в использовании цвета подразумевает собой, что значения и ассоциации цвета сложившиеся и определенные в далеком прошлом, передавались из поколения в поколение, и что современное применение цвета, как знаковой системы, непременно опирается на эти ранние значения, даже если со временем и вытесняются. У многих цветов в Японии поэтические названия, и эти поэтические ассоциации имеют тенденцию быть более глубокими, чем наши привычные "небесно голубой", "мятно зеленый" или "кроваво красный ". Для человека соприкасающегося или изучающего японскую культуру, идея "соответствия", присущая японским цветовым ассоциациям в некоторых случаях может быть сравнима с минным полем, по которому следует передвигаться с максимальной осторожностью.

Например, зная, что белый в Японии цвет похорон, дважды подумаешь о том, стоит ли преподносить хозяйке дома букет из белых хризантем. А чувство цвета при подборе одежды в соответствие с японскими представлениями пола и возраста поистине может стать для новичка палкой о двух концах. Если Вы вздумаете преподнести своей доброй соседке в подарок шаль неброских тонов, она может решить, что вы воспринимаете ее, как уже немолодую женщину, между тем, как тот, кто одевается чересчур ярко и броско воспринимается, как человек, пытающийся выглядеть моложе своих лет. В сущности, если Вы иностранец, опасность нанести серьезное оскорбление гораздо меньше, чем можно было бы опасаться. Подарок, который сочтут неуместным из-за его цвета, скорее всего, примут с большой благодарностью, и затем передадут его тому, кому он будет более уместен.

Мысль о том, что выбор цвета определяется не только личным предпочтением, или, например, модой, а скорее определяется неподвластными времени законами, сначала может показаться абсурдной и навязчиво ограничивающей. Но при более глубоком рассмотрении, становятся очевидны неоспоримые культурные ценности активно используемого языка цвета и разделяемых большинством членов общества лежащих в его основе ассоциаций.

И все же даже в Японии эти ценности и ассоциации подвластны времени. Я вспоминаю, как ко мне пришло понимание чувства цвета традиционной японской архитектуры несколько лет назад во время исследования древних храмовых построек в районе Якусидзи в Нара. Цель проводившихся там работ, осуществляемых под руководством мастера плотницкого дела Цунекадзу Нисиока, состояла в точной исторической реконструкции буддийского храма 17 века. Некоторые части оригинальных построек дожили до наших дней. В основном это касалось одной теплой и живой пагоды, в темно-коричневых тонах, чьи растрескавшиеся деревянные детали несли на себе заметную печать времени. Однако аккуратно отреставрированные части храма, восстановленные по письменным источникам и чертежам оригинальных построек, представляли собой сияющее многоцветье красного, зеленого и белого, усыпанного блестящими позолоченными деталями.

Практически все японцы, с которыми мне довелось поговорить об этой реставрации, сетовали на то, что деревянные части построек пришлось покрасить. Специалисты, разумеется, дипломатично признав вначале высокое качество реставрационных работ, после небольшой паузы, практически шепотом добавляли: "Хотя лично я больше предпочитаю натуральное дерево…" Отделка "под натуральное дерево" - по-японски называемая "сираки" или "белое дерево" - так долго были неотъемлемой частью традиционной архитектуры, что как образованный вкус, так и общепризнанное мнение с трудом примиряется с необходимостью покрывать его краской.

История использования в Японии при отделке натурального дерева необыкновенна - это отдельная тема для разговора, и в прошлом яркие цвета применялись при его окрашивании гораздо чаще, чем многие отдают себе отчет сегодня. Но сегодня, с точки зрения большинства японцев, полихромная и позолоченная отделка - это не родная эстетика.